Есть состояние, в котором мы не маемся, проживая дни по принципу «день прошел — и хорошо», а полной жизнью живем: занимаемся любимым делом, взаимодействуем, дарим от души, принимаем подарки с непоказной радостью, колдуем, что бы ни делали. Это состояние — включенность.

Включенность легко опознать: в ней все видится полным смысла и силы. Ее еще называют осознанностью, но какое-то очень абстрактное, громкое и пафосное слово, заезженное по самое не балуйся.

Есть еще неосознанность, выключенность — режим полуавтомата, когда мы почти не задействуем три верхние чакры, и тогда те же самые действия, вещи, явления и события принимают иной окрас, зачастую довольно банальный и вульгарный. Когда мы включены, то приготовлением ужина творится волшба, когда выключены — рутинно «кормим пришедшего домой мужа». Когда мы включены, окружающие люди — живые, самостоятельно действующие существа; когда выключены — вместо живых существ рядом с нами бродят машины с ярлычками, обозначающими их статус. Когда включены, мы общаемся с друзьями, зашедшими на огонек, когда выключены — «принимаем гостей». 

Неосознанность — энергосберегающий режим, призванный сэкономить силы. Долгий недосып, невозможность восстановиться, перерасход сил, любой энергетический минус и неспособность быстро пополнить резервы — это почти гарантированная выключенность, выпад в «мясо», где все пускается на самотек и отдается во власть внешних обстоятельств, где мы становимся не причиной, а следствием, падаем в этакий обморок. Но если вдуматься, получается, что мы падаем в обморок чаще, чем нас посещает тяжелая болезнь и хронический недосып, обычно потому, что пытаемся сэкономить: ведь неосознанность — энергосберегающий режим. А скупой-то платит дважды: чем меньше активности, тем больше атрофируются мышцы. Кроме того, кто занимался спортом, знает, каково это, если тренировки прервать: наступает своего рода «ломка», когда буквально лезешь на стенки и бегаешь по потолку. Телу не больно, но как-то нехорошо: ведь оно привыкло к определенному уровню физической активности, теперь нуждается именно в этой (или чуть меньшей) ее дозе и будет просить эквивалента, чтобы оставаться здоровым.

С волшбой, наверное, то же самое. Если тонкие тела привыкают прокачивать через себя довольно сильные потоки, то исчезновение этих потоков или ослабление их приводит к той же апатии и состоянию «ничего не хочу и не могу». В рабочем состоянии можно десять дел сделать, а из «обморока» — ничего не сотворишь, даже супа. 

Если отследить моменты выпадения из «осознанности», то замечаешь, какие ситуации запускают переход в энергосберегающий режим. Например, очень часто это ситуации, которые мы привыкли считать безопасными: когда рядом с нами оказывается «сильный» человек, или попав домой, или когда засыпаем, и после этого включаемся лишь в случае острой необходимости. Это примерно то же самое, что ходить на улицу хорошо одетыми, а дома — в замызганном халате, тапочках и с бигудями, особенно если рядом с нами нет тех, кто этот «халат-тапочки-бигуди» видит, а ради себя самих включаться не привыкли.

Включенность — дело выбора; не роскошь, не залог безопасности, а потребность жизненная и необходимая для физического и эмоционального здоровья. Включаясь лишь в ответ на поступающие из внешнего мира «вызовы» (здесь слово «вызов» употребляется в смысле «challenge»), мы отвечаем лишь на громкие сигналы и потому рискуем пропустить вызовы послабее, но не менее интересные. И наоборот, создавая себе такие вызовы искусственно, поддерживая собственную включенность, можно заметить и успеть очень много интересного.

(с) Зау Таргиски